«Болезнь подарила мне жажду жизни». История борьбы против рака груди
Рак молочной железы — самый распространенный вид рака у женщин. По статистике в течение жизни с ним столкнутся примерно двенадцать женщин из ста. Одна из них — Маргарита Хачатурян. Маргарита перенесла хирургическую операцию, сеансы лучевой, таргетной и химиотерапии и уже четыре года находится в ремиссии. Она поделилась своей историей.
Маргарита Хачатурян
Октябрь — месяц информирования о раке молочной железы. Купрум и женское издание «Горящая изба» выпускают серию материалов о том, как вовремя диагностировать рак, какие способы борьбы с ним существуют и как живут женщины, столкнувшиеся с диагнозом. Читайте наши статьи по тегу «Розовый октябрь».
«Подождите, пожалуйста, сейчас с вами поговорит доктор»
2016 год был очень тяжелым не только для меня, но и для моей семьи. Маме диагностировали деменцию. На тот момент мы ничего не знали про заболевание, врачи не объясняли, а лишь говорили, что люди с таким диагнозом дольше пяти лет не живут. Мама жила со мной, чтобы было проще за ней ухаживать, а когда в августе она попала в реанимацию, я ходила туда каждый день. Все это время я чувствовала себя без сил: приготовлю борщ и уже надо отдохнуть. Мы с семьей списывали это состояние на усталость от ухода за мамой. В сентябре мама умерла.
Дети настаивали на том, чтобы я съездила отдохнуть к ним в гости. Но я решила провести время в тишине в санатории. Чтобы взять путевку, нужно было пройти диспансеризацию. На приеме участковый спросил, проходила ли я когда-нибудь маммографию, а я ответила, что нет, в свои 56 лет ни разу ее не делала. Тогда врач направил меня на обследование. В тот день, 25 ноября 2016 года, я сделала маммографию и ждала результатов в коридоре. Через две минуты медсестра вышла, пригласила снять правую грудь в другой проекции, а после этого сказала: «Подождите, пожалуйста, сейчас с вами поговорит доктор».
Врач показала на экран со снимком моей груди и сказала, что там очень плохая опухоль, поэтому мне срочно нужно к онкологу. Она стала суетиться, звонить заведующему онкоотделением и этим беспокойством заразила и меня. За это я ей очень благодарна, потому что на тот момент не понимала, что нужно действовать быстро.
«Результаты анализов, стадии и другие страшные слова не для вас, а для врачей»
Наша медицинская система устроена так, что сразу пойти к онкологу нельзя, сначала нужно получить направление от терапевта. Я пришла к нему в тот же день, и, несмотря на конец рабочего дня, он согласился меня принять. Меня записали к онкологу и направили на УЗИ. Онколог сказал, что мне нужна операция по удалению опухоли. Я обратилась в онкологический центр имени Блохина, так как слышала про него много хороших отзывов.
Когда я только попала в центр, врачи говорили о первой стадии, после дополнительной диагностики выяснилось, что вторая, а еще через время оказалось, что третья. Это вызывало у меня большое недоумение, но врач говорил так: «Маргарита, результаты анализов, стадии и другие страшные слова не для вас, а для врачей».
В тот период я сильно переживала, но меня поддерживала семья. Я и не думала от них что-то скрывать, после маммографии я сразу написала в семейный чат: «Кажется, у меня что-то нашли». В семье ни у кого не было онкозаболеваний, поэтому это было шоком. Но братья, сестры, дети были рядом и поддерживали меня, благодаря им в тот момент я смогла прийти в себя.
«Резекция, 8 сеансов химиотерапии, 18 капельниц таргетной терапии и 21 сеанс лучевой терапии»
30 января 2017 года мне сделали резекцию, то есть удалили только ту часть груди, где был рак. После операции меня выписали из больницы и направили в районный онкодиспансер для продолжения лечения. Врач посмотрела на мои документы, снимки, результаты анализов и сказала, что у меня не вторая стадия рака, а третья. Причем у меня был HER2-положительный рак груди. HER2 — это белок, который помогает раковым клеткам расти и метастазировать.
Чтобы прийти в норму, мне предстояло 8 сеансов химиотерапии, 18 капельниц таргетной терапии и 21 сеанс лучевой терапии.
При химиотерапии принимают препараты, которые останавливают или замедляют рост раковых клеток.
При таргетной терапии тоже принимают препараты, но, в отличие от химиотерапии, эти лекарства действуют только на раковые клетки, а не на все клетки организма. Например, таргетные препараты уничтожают только те клетки, которые производят слишком много белка HER.
Во время лучевой терапии раковые клетки уничтожают облучением, таким как рентгеновские лучи протоны. Больше о лечении рака груди читайте в справочнике.
Каждые три недели я приходила в диспансер на химиотерапию. Я знала, что от нее выпадут волосы, поэтому заранее сделала короткую стрижку и даже примеряла парики. Но потом решила, что не буду себя стесняться даже лысой.
Когда я проходила химиотерапию, я общалась с девушками с таким же диагнозом. Оказалось, что мне еще повезло с побочными эффектами, так как меня ни разу не тошнило и не рвало. Помогали противорвотные лекарства, которые давали во время капельниц. Но после каждого сеанса ни на что не было сил, я лежала несколько дней пластом. Оставшиеся дни до следующей капельницы я приходила в себя, помогали прогулки и общение с близкими.
Наша память устроена таким образом, что стирает все плохое. Сейчас я уже с трудом вспоминаю, как это все ощущалась. Однажды сестра мне сказала: «Маргарита, у меня все время перед глазами, как тебе было плохо после капельниц», на что я ей ответила: «А разве мне было плохо?».
Для таргетной терапии в диспансере мне предложили препарат «Гертикад» — это аналог швейцарского препарата «Герцептина». Говорили, что «Герцептин» лучше, но его не было в наличии. Его можно было купить самостоятельно, но за 18 сеансов выходило 1,5 миллиона рублей.
Когда узнала об этом, я сильно расстроилась. Не хотела ни себя, ни родных втягивать в финансовую кабалу, поэтому от швейцарского препарата отказалась. Решила, раз есть «Гертикад» — буду делать «Гертикад», и он мне поможет. Я себя так настраивала: все пройду, вылечусь, и обо мне будут говорить, что я справилась с раком. Так поддерживала себя эмоционально. Во время таргетной терапии у меня выпали ногтевые пластины на больших пальцах ног. Они до сих пор болят и дают о себе знать.
В октябре 2017 года я начала проходить лучевую терапию, от нее тоже были побочные эффекты. Врачи предупредили, что у меня будут ожоги на коже, и научили правильно их обрабатывать.
Пока я лечилась, в онкодиспансере врачи всё удивлялись, почему мне сделали резекцию, а не мастэктомию, то есть почему удалили только часть груди, а не полностью. Я уже думала расстраиваться: неужели произошла ошибка и я зря прошла лечение? Но один из докторов мне объяснил, что обычно в похожих ситуациях врачи делают мастэктомию, чтобы ни одна раковая клетка не убежала в другой орган или не осталась после операции в груди. Но мне сделали хорошую резекцию, удалили все раковые ткани, но при этом сохранили здоровую ткань груди. К сожалению, такое не всегда получается сделать, вот почему другие врачи удивлялись. В тот момент я поняла, насколько важно, чтобы доктора разговаривали с пациентами и простыми словами объясняли, что происходит в их теле.
Сейчас я уже четыре года в ремиссии. Раз в полгода я прохожу УЗИ груди, мягких тканей, лимфоузлов и брюшной полости, КТ груди и раз в год сцинтиграфию — снимки молочной железы, на которых можно заметить раковые клетки.
«Когда ты не боишься говорить о своем состоянии, справляться с ним намного легче»
Когда я только узнала о диагнозе, в голове было много мыслей о предстоящем лечении, о том, что я не смогу работать, что семье придется обо мне заботиться и я сяду им на шею. А потом старший сын сказал: «Мама, ты всю свою жизнь отдала нам, ты нас растила, ты работала и днем, и ночью. Неужто мы не можем сейчас помочь? У тебя три сына, ты можешь на нас положиться». Это помогло мне принять ситуацию и во многом облегчило мои заботы о финансах и работе.
Мне повезло, потому что во время лечения я ощущала поддержку семьи и помощь психологов мне не требовалась. Но ситуации бывают разные, и кому-то могут понадобиться сеансы с психологом или психотерапевтом. Важно обращаться за помощью, если она нужна.
Когда только начала проходить лечение, я не знала, что есть чаты поддержки с другими пациентами. О своем лечении я писала в инстаграме, и под одним из моих постов девушка предложила присоединиться к их чату «Хорошие люди». Он был очень дружным, мы делились, как у кого проходит лечение.
Оттуда я попала на фотосессию от фонда «Я люблю жизнь». Это была их первая фотосессия в Москве для тех, кто проходит курс лечения рака. Это был необычный эксперимент, потому что однажды мне сказали, что мне не идет улыбка на фото, и долгое время я считала себя нефотогеничной. Но тогда фотограф настолько раскрыл и показал мне, что я красивая, с тех пор я улыбаюсь на фотографиях. Сейчас я могу позволить себе фотосессии в купальнике, несмотря на мой возраст и целлюлит.
До пандемии я ходила на занятия и мастер-классы по рисованию или рукоделию, на встречи с людьми, которые проходили лечение. Но началась пандемия, и мы остались дома. Знакомые рассказали, что они занимаются в зуме рисованием, и скинули ссылку на урок от фонда UNITY. Благодаря фонду я втянулась в занятия по фейс-фитнесу, рисованию, тай-чи и другие, которые они проводят. Я познакомилась с Аленой Кузьменко — президентом UNITY, и Евгенией Фадеевой — исполнительным директором. Не знаю как, но они узнали о моих кулинарных способностях, и сейчас каждую пятницу мы проводим прямые эфиры у меня на кухне, где готовим разные блюда.
Раньше мои мысли были заняты заботой о детях, близких, работе, финансах. Но во время болезни я стала больше прислушиваться к себе и своим желаниям. Болезнь подарила мне жажду жизни и показала, какой сильной я могу быть.
Тем, кто только узнал о диагнозе или проходит лечение, я бы хотела сказать, что не стоит закрываться в себе и прятать болезнь от окружающих. Когда ты не боишься говорить о своем состоянии, справляться с ним намного легче. Позволяйте себе быть собой, любите себя такой, какая вы есть. Но при этом помните о родных людях — их тоже нужно беречь.
Как вы оцениваете статью?
Комментарии (0)