Что почитать: «Полиамория. Свобода выбирать» Маши Халеви

ГЛАВА VII

РЕВНОСТЬ

Этот зеленоглазый монстр — главный страх тех, кто хочет вступить в свободные отношения, и не только их. В нашем обусловленном культурой восприятии ревность — это непреодолимое, неконтролируемое чувство, которое вызывает такую боль и страдания, что единственный способ справиться с ним — это попытаться полностью избежать возникновения ревности. Таким образом ответственность за чувство ревности снимается с человека, который ее испытывает, и переносится на тех, кого он ревнует. Им приходится корректировать свое поведение, чтобы другой человек не ревновал. Так ревнивость одного партнера управляет поведением второго — это своеобразный механизм контроля над другим человеком.

Но ревность испытывают не только те, кто практикует консенсуальные немоногамные отношения. Она широко распространена среди моногамных людей. Возможно, одна из причин существования моногамии — необходимость предотвращать или минимизировать сексуально-романтическую ревность.

Как пишет в своей статье Пепперминт, мало того, что мы требуем от другого человека вести себя иначе, ревность дает нам «право» на такое поведение, какое в иных обстоятельствах считалось бы асоциальным: мы преследуем этого человека, требуем не общаться с определенными людьми, бросаем его, а иногда даже применяем к нему насилие. И пусть большинству из нас такое поведение покажется нерациональным, многим оно будет понятно, потому что вызвано ревностью — всепоглощающим чувством, которому невозможно сопротивляться. А раз такое поведение может расцениваться как рациональное, оно в какой-то степени социально приемлемо.

Так что же такое ревность? Предопределена ли она? Так ли она неукротима, болезненна и неконтролируема, как принято думать в нашем обществе? По словам Аниты Вагнер, коуча по полиаморным отношениям, мы испытываем ревность из-за культурных установок, ран, полученных в прошлом, и нерешенных проблем в отношениях. От себя добавлю: в ней присутствует и биологический аспект.

БИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ РЕВНОСТИ

В дискуссии о том, есть ли у ревности биологическое объяснение или она является социокультурным конструктом, точка до сих пор не поставлена. Окончательного ответа нет. Любопытно узнать, как обстоят дела с ревностью в природе. Во-первых, мы знаем, что у животных в сфере интимных отношений встречаются самые разные типы поведения: моногамия, полигамия, омнигамия, самооплодотворение и тому подобное. Природа невероятно креативна. Есть и животные, которые демонстрируют поведение, похожее на ревность, и те, кому оно не свойственно. В мире животных полигамные самцы (один альфа-самец, который спаривается со многими самками) и социально моногамные самцы (воспитывающие потомство с одной самкой) охраняют самок от спаривания «на стороне», чтобы быть уверенными, что потомство рождено от них, а не от какого-то другого «напористого» самца. Самки в социально моногамных парах отгоняют других самок, представляющих угрозу их «домашнему счастью», и стараются не допустить, чтобы их самец спаривался с кем-то еще. Такое поведение можно наблюдать у некоторых видов птиц. Как говорилось выше, у отдельных видов животных самцы создают некое подобие пробки, закрывающей женские гениталии после спаривания, а самки учатся их извлекать. Может быть, это эквивалент сексуальной ревности? Если да, то в качестве примера абсолютной ревности среди животных приведу палочников.

Палочники (или привиденьевые) — это насекомые, похожие на палочки (как следует из названия). Один из видов палочников, обитающих в Индии, Necroscia sparaxes, занимается сексом от одной до десяти недель подряд. Во время этого процесса самка держит партнера у себя на спине. Для чего половой акт должен длиться так долго? Я рассматриваю это как одно из проявлений ревности. Доступ закрыт, и соперники не могут войти.

Вполне возможно, у людей тоже есть биологическая склонность к ревности, которая нацелена на то, чтобы мужчина-кормилец, а также детородная женщина оставались в семье. При этом невозможно не отметить, что такое восприятие подкрепляют культурные концепции, которые популяризируют моногамию.

Склонность к ревности кажется нам естественным чувством, потому что это нечто привычное и потому что общество часто поощряет романтическую ревность. Но есть вероятность, что наша природа скорее похожа на природу карликовых шимпанзе, о которых мы говорили в начале книги. Возможно, если бы нас не пытались так настойчиво заставить жить в рамках нуклеарной семьи, в которой финансовая безопасность, возможность вырастить детей и чувство защищенности достигаются благодаря одному партнеру, уровень нашей ревности понизился бы либо она исчезла вовсе. Трудно дать однозначный ответ на этот вопрос, потому что нельзя рассматривать его только с биологической точки зрения, существует также социальный аспект. Тот факт, что сравнительное исследование выявило различия в отношении к ревности в разных обществах, позволяет предположить, что, по крайней мере, отчасти восприятие этого чувства можно изменить. Я все еще верю (не утверждаю, а именно верю), что в ревности есть что-то первобытное, что может указывать на ее биологическую природу. Но, судя по своему опыту и тому, что я вижу вокруг, влияние природы очень невелико по сравнению с другими аспектами.

СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

Независимо от того, насколько мы склонны к ревности от природы, это чувство очевидно порождается и социальными установками. Необходимость «защищать свою честь», ощущение, что вас унизили, когда вашему партнеру понравился кто-то еще, либо ваши страдания, когда вы понимаете, что он испытывает сексуальное влечение к кому-то другому, — все это проистекает из культурных традиций и ведет к возникновению ревности.

Приведу примеры убеждений, которые порождают ревность.

• Невозможно любить двух людей одновременно, то есть, если она любит кого-то другого, она не любит меня. А если она любит меня, значит, не может любить кого-то еще. Когда она говорит, что любит нас обоих, она лжет либо себе, либо мне, потому что, согласно нашим культурным установкам, это невозможно.

• В серьезных отношениях секс на стороне — это предательство или безнравственность. Люди, которые так думают, верят в то, что свободные отношения — это «разрешенная измена». Но измена по определению не может быть оговорена или согласована заранее, так что выражение «разрешенная измена» — бессмыслица. Неверность основана на лжи, а когда все делается в открытую, это нельзя считать обманом.

• Если двое действительно любят друг друга, они жаждут друг друга и ревнуют ко всем, кто попытается взаимодействовать с их партнером. Ведь если любовь существует, существует и ревность, а если нет ревности, нет и любви.

Убежденность в том, что любви без ревности не бывает, буквально заставляет людей испытывать ревность, когда они любят кого-то. Им внушается мысль, что, если они не ревнуют, значит, недостаточно сильно любят.

• Если вы действительно любите кого-то, вам больше никто не нужен.

• Необходимость в чем-то большем означает, что в нынешних отношениях чего-то не хватает или что-то идет не так: я или мой партнер несовершенны либо наши отношения в целом несовершенны.

• Если кто-то стремится к сексуальному опыту с другими людьми или хочет состоять в дополнительных отношениях, то ему нужно «повзрослеть», избавиться от синдрома Питера Пэна; у него проблема, которую нужно решить; он не способен брать на себя обязательства.

• Ревность невозможно сдержать, поэтому нет смысла как-то с ней бороться, можно лишь пытаться избежать ее. Поэтому нужно винить того, кто заставил нас ревновать, и ему или ей нужно измениться, чтобы мы чувствовали себя лучше. Ответственность за испытываемую нами ревность лежит на других людях.

• Наш партнер принадлежит нам. В каком-то смысле он — наша собственность, поэтому никому не разрешается к нему прикасаться.

• Любовь — конечный ресурс. Если наш партнер кому-то отдаст часть своей любви, нам достанется меньше.

• В мире существует только один человек, который нам подходит (миф об «одном-единственном»), поэтому если мы потеряем его, то останемся одни и никогда не найдем такого же хорошего и подходящего нам человека, как он.

Если вы разделяете хотя бы одно или несколько из перечисленных здесь убеждений, скорее всего, вы будете испытывать ревность.

Тот факт, что ревность — по крайней мере отчасти — обусловлена культурными установками, доказывается и результатами сравнительных исследований. Они показали, что есть культуры, и среди них западная, в которых ревность поощряется. В таких культурах ревности придается большое значение, и она переживается более болезненно по сравнению с обществами, где это чувство не поощряется и не подкрепляется. Антрополог Ральф Хупке провел кросс-культурное исследование и пришел к интересному выводу: ревность чаще всего возникает в ситуациях, которые общество считает угрожающими и вызывающими ревность. По его словам, «уровень агрессии ревнивого партнера положительно коррелирует с тем, в какой степени социальная структура или культурные обычаи (a) требуют создания союзов для экономического выживания, обретения поддержки и признания человека компетентным взрослым членом общества; (б) подчеркивают необходимость рождения потомства; (в) особо выделяют частную собственность; (г) ограничивают внебрачные половые сношения». Культуры, поощряющие ревность, такие как наша, создают условия, в которых человеку очень легко почувствовать угрозу и испытать ревность. Ведь для него утрата партнера означает утрату любви, чувства принадлежности, финансовой безопасности, семьи, сексуальности — всего сразу. Когда все связано с одним человеком, страх потерять его становится намного сильнее и проявляется в ревности.

Люди по-разному реагируют на ситуации, вызывающие ревность. Здесь важна разница между тем, как мы воспринимаем ситуацию, и тем, в какой степени она действительно представляет угрозу. Поэтому культурные установки, указывающие, когда нужно, а когда не нужно чувствовать угрозу, что актуально, а что нет, имеют огромное значение. Скорее всего, мы не рождаемся с убежденностью в том, что отношения нашего партнера с другими людьми угрожают качеству нашей жизни, считает Хупке. Нам разъясняют, когда нужно бояться, когда стоит вмешаться, когда мы можем и должны прекратить эти отношения, — и призывы к действию различаются от культуры к культуре. Это очевидно, стоит провести сравнение: например, в XIX веке муж — индеец пауни мог убить другого мужчину за то, что тот попросил его жену налить воды. А вот эскимосы Гренландии позволяли своим женщинам заниматься сексом с гостями в качестве жеста гостеприимства. В племени тода в Южной Индии мужчине, чтобы завести роман с замужней женщиной, требовалось попросить разрешения у всех ее мужей.

Эти примеры показывают, что отношение к ревности обусловлено не личными качествами человека, а социальными и культурными установками. Рассмотрев разные общества, Хупке пришел к выводу, что там, где финансовая безопасность и выживание не зависят от партнера, секс более доступен и нет необходимости выходить замуж или жениться, чтобы обрести социальный статус и получать помощь в старости, — ревность минимальна или ее нет вовсе. В целом Хупке считает, что ревность — не чувство, а реакция на определенную ситуацию. В действительности мы испытываем не ревность, а страх, при этом общество разъясняет нам, в какой ситуации его надо испытывать.

Общество, в котором мы живем, не просто усиливает ревность, формируя небольшие нуклеарные союзы, в которых почти все наши потребности удовлетворяются одним человеком. Оно укрепляет ревность с помощью законов и негласных правил. Возможно, вы слышали о так называемых убийствах чести, которые распространены в мусульманских странах. Что еще более удивительно, в латиноамериканской и западной культурах также снисходительно относятся к убийствам «на почве страсти» — например, принимают дискриминационные законы. Французский Гражданский кодекс, принятый в начале XIX века, был отменен только в году. В соответствии с этим кодексом мужу разрешалось убить жену, нарушившую супружескую верность, и ее любовника (но только в случае, если пару застали на месте преступления в доме мужа. Всему же есть предел!). Схожий закон действовал в Италии вплоть до года, и это только верхушка айсберга. В некоторых странах, например в Уругвае, до сих пор действуют законы, снисходительные к убийцам, совершившим преступления «романтического характера».

Такие законы свидетельствуют о том, что ревность легитимизирована, а ее легитимность основана на представлении, будто мы ничего не можем сделать, чтобы справиться с ревностью, ведь это чувство настолько сильно и необоримо, что у нас нет иного выбора, кроме как поддаться ему. Это представление, узаконенное правовой системой, показывает, как наша культура поощряет ревность, вместо того чтобы учить справляться с ней и ослаблять ее власть над нами. Интересно, что будет, если любовь к нескольким людям станет социальной нормой? Будет ли человек, чей партнер влюбился в кого-то другого, принимать столь решительные меры и испытывать такую неконтролируемую ревность и боль? Если бы автономность наших тел и чувств была неотъемлемой частью наших культурных норм, если бы нам разрешалось заниматься сексом с другими так же, как разрешено ходить с ними в кино или пить кофе, говорили бы мы об «измене» и «неверности» в контексте интимных и романтических отношений?

Сколько нашей боли происходит от того, что мы чувствуем на самом деле, а сколько — от того, что нам предписано чувствовать?